В то майское утро я, как обычно, проснулся чуть раньше восхода солнца, но позже лесных пичуг, уже вовсю соревновавшихся в вокале. Слабый туман обещал хороший ясный денек. После омовения и легкого завтрака я покинул хижину для обычного обхода Священного леса.
Еще полгода назад я был кем-то другим, но кем – убейте боги, не вспомню. Воины природы рассказали, что отбили истерзанное тело у стаи гарпий на юго-западном рубеже. Застигнутый врасплох внезапной атакой с воздуха, я, очевидно, собирался дорого продать свою жизнь, и продал бы, не подоспей помощь так вовремя. Три крылатых твари уже лежали с хребтами, переломанными тяжелой дубинкой, но оставшимся удалось вырвать оружие, а отбиться от гарпий ножом ей-ей не легче, чем изготовить вино из желудей.
Так или иначе, но я долго находился между жизнью и смертью в лазарете оплота Трех сосен, и лишь несравненное искусство знахарей да постоянный уход отсрочили встречу с загробным миром. Однако, за спасение пришлось и заплатить – я совершенно потерял память. Имя, род занятий, точный возраст – все это исчезло, как следы на песке, смытые набежавшей волной. И не говорите теперь, что «второе рождение» – полностью фигуральное выражение.
Оправившись от ран, я обнаружил никакого желания покидать гостеприимное пристанище, поэтому, поразмыслив, обратился к главе братства за разрешением остаться, обещая верной службой хоть как-то отблагодарить за спасение. Почтенный Рейлин Соловей, выслушав, дал согласие, но предложил для начала провести месяц в Священном лесу, где в тишине и покое я мог либо утвердиться в своем решении, либо отказаться от него. Кроме того, глава счел необходимым дать мне несколько начальных уроков медитации, пояснив, что путь друида начинается именно с этого (несложного, как оказалось) действа.
Обязанности Хранителя леса были проще некуда: трижды в день обходить территорию, особо примечая, нет ли где признаков начинающегося пожара и содержать в чистоте каменный алтарь Природы. При необходимости предстояло оказывать первую помощь заболевшим животным и деревьям. Два раза в неделю посыльный привозил нехитрую снедь и забирал краткий отчет о состоянии дел. А на случай обстоятельств особой важности под рукой всегда была голубиная почта.
Обычно обход занимал не более пары часов, но на сей раз пришлось задержаться: следы, которых не было еще вчера, вереницей уходили вглубь леса. Отпечатки копыт, очень похожих на лошадиные, но без подков. Так, а это что? Те же следы, но гораздо меньшего размера справа… Кобыла с жеребенком? Возможно, но что-то никто не говорил мне о диких или одичавших лошадях, живущих в этих местах. В любом случае, надлежало немедленно известить братство.
По дороге к хижине я вдруг отчетливо услышал стук копыт и замер, затаившись за деревом. Одно дело следы, другое – сами звери Звук явно приближался, но каково же было мое разочарование, когда вместе с ним послышалась и отборнейшая ругань. Человек, изъяснявшийся подобным образом, был явно в прескверном настроении и уже давно.
Вскоре я уже мог видеть двух всадников в запыленных охотничьих костюмах, восседавших на порядком измотанных лошадях. Узкая тропинка не позволяла ехать рядом, поэтому передний – рыжий поджарый субъект с желчным лицом — поминутно оборачивался к спутнику, изрыгая все новые порции брани. Монолог звучал примерно так:
— Ромеро, ручаюсь, что такой поганой охоты не было ни у кого из моих предков! Мало того, что зверь ушел, проклятый кречет улетел черт знает куда, так ты еще и завел меня в эти дебри! А завтра вся округа будет хихикать над тем, как великий охотник герцог Баррэ заблудился на своих же землях. Что ты молчишь?
И все в том же духе… Чернобородый глыбообразный Ромеро невозмутимо
покачивался в седле, казалось, совершенно не реагируя на гнев господина. Решив более не оставаться в стороне от событий, я покинул свое убежище и двинулся навстречу. Эти люди были явно лишними в Священном лесу, и я чувствовал, что чем скорее они уберутся отсюда, тем лучше.
— Мир вам и вашему спутнику, милорд. Могу ли я чем-то помочь?
— Для начала назови себя. Кто ты такой и что это за место? – воистину, высокомерие покидает подобных людей лишь с последним вздохом.
— Вы в Священном лесу друидов, милорд, а я его Хранитель.
— Если ты считаешь, что я хоть что-то понял из твоей трескотни, то сильно ошибаешься, – герцог досадливо поморщился. – Как далеко отсюда до населенных мест?
— Вы примерно семи лигах от дороги, которая выведет вас к руинам замка Тюр, а дальше…
— Понял, болван? – рявкнул герцог, оборотясь к Ромеро. – Не я ли говорил тебе, что мы сбиваемся с пути? А ты мне что? По солнцу, ваша светлость, по солнцу…
— А что касается тебя, Хранитель, — отнесся ко мне Баррэ – ты выведешь нас на дорогу, а я уж отблагодарю, не обижу. – С этими словами рука его рука извлекла из-за пазухи небольшой туго набитый мешочек.
— Благодарю вас, милорд, но ваше щедрое предложение не может быть принято.
— Что? – изумление его светлости было так велико, что он заговорил почти нормальным тоном. – Ты отказываешься от десяти серебряных монет за плевое дело? Ромеро, поздравляю! Оказывается, недостаточно заблудиться в этой чаще, мы, вдобавок, еще и приговорены к разговору с сумасшедшим!
— Ваша светлость, будьте же благоразумны! – почти взмолился я. – Семь лиг – небольшое расстояние для верхового, но я-то пеший. Посадить меня рядом с кем-то из вас – тоже не выход: ваши лошади измучены, и мы, скорее всего, выйдем к дороге только на закате солнца. В этом случае вам, так или иначе, придется ехать ночью, я тоже вынужден буду ночевать вдали от Священного леса, а это уж против всяких правил.
— Значит, из-за твоих правил мне придется ночевать под открытым небом? – хмуро осведомился герцог.
— Ни в коем случае, милорд. Моя хижина совсем рядом. Конечно, не замок и не шатер, но на одну ночь сгодится. Сюда люди часто заходят поиграть в игры и еще никто не ушел недовольным и разочарованным. А завтра наши люди проводят вас до места. – напряжение явно спадало и я уже начал надеяться, что все кончится хорошо.
— Ладно, веди. – Баррэ уже покорился судьбе и перестал метать громы и молнии. – Мы голодны.
— Хлеб, мед, сыр, ягоды и ключевая вода — все к вашим услугам.
— А мясо? Как насчет доброго куска дичи, жареного на углях?
— Во время пребывания в Священном лесу Хранитель не может есть ни мяса, ни рыбы, милорд.
— Опять ваши хреновы правила? Впрочем, дело твое, ешь, что угодно, хоть сено. Но я-то никак не обязан этим правилам следовать. Вот что, давай-ка мы с Ромеро попробуем промыслить что-нибудь в твоем лесу…
— Ни в коем случае, милорд! – твердый тон ответа звучал, пожалуй, несколько дерзко, но мне не было до этого дела. – Это Священный Лес и все живое на его территории находится под защитой Братства, которое я имею честь представлять. – добавил я, глядя прямо в колючие глаза герцога.
— Три тысячи чертей! Ромеро, ты только погляди на него! Защитник дубов и лягушек, мать твою… Всю жизнь проведешь в глуши, молясь пенькам, сдохнешь в свой срок где-нибудь в овраге и накормишь своей никчемной плотью лесное зверье. Что ты оставишь после себя, кто тебя вспомнит? Нет, зря я назвал это жизнью, такие, как ты только небо коптят почем зря. Да ты хоть знаешь что такое настоящая жизнь? Знаешь? По глазам вижу, что нет. Жизнь – это движение, это схватка, победа и слава. Хотя, чего я на тебя слова трачу? Ты же… э-э, что это? – Баррэ внезапно осекся, лицо его еще минуту назад искаженное гримасой превосходства, вдруг вытянулось от удивления.
Я осторожно обернулся. Па поляне совсем близко от нас стоял жеребенок. Белый, как облачко, с пепельно-серой короткой гривкой и смешным куцым хвостиком того же цвета, он с детским любопытством смотрел на нас, прядая ушками.
— Из этого сорванца получится прекрасный скакун для парадных выездов вашей светлости, – впервые подал голос Ромеро.
— Ш-ш-ш! Еще слово и в следующий парадный выезд ты сам пойдешь под седло! – процедил герцог. – Разуй глаза, тупица, и погляди на его голову. Между ушей, видишь? Ах, чтоб меня, поверить не могу! – шептал он радостно.
Теперь уже и я разглядел небольшой выступ между ушками жеребенка.
— Ваша светлость, — тронул я за рукав Баррэ. – Это же маленький единорог!
— Ты удивительно догадлив, мой друг, – он уже спешился и стоял, пожирая глазами малыша. – Сейчас мы его поймаем, и слава великого охотника переживет меня надолго. Ромеро, аркан, живо! Берем живьем.
Я чуть не задохнулся от негодования. Как рассказывал Рейлин Соловей, единороги покинули эти места пятьсот лет назад во времена Кровавой Смуты, став персонажами легенд и сказок. Книги друидов объясняли исход животных гневом Природы на скудоумную людскую алчность и жестокость. Впрочем, исчезновением прекрасных созданий дело не ограничилось, последовавшие за этим засуха, неурожай и эпидемия моровой язвы сократили численность людей настолько, что воевать было просто некому.
И вот теперь, когда все возвращается на круги своя, появляется этот человечишка, состоящий из чванства, высокомерия и эгоизма и намеревается забрать то, что ему никогда не принадлежало!
Я подался вперед, чтобы помешать герцогу, но успел сделать лишь пару шагов. Кто бы мог подозревать, что массивное тело Ромеро скрывает паучью ловкость и бесшумность рыси? Предугадав мой маневр, он тихо соскользнул с седла и одним прыжком настиг сзади. Удушающий охват левым предплечьем, легкий толчок стопой под колени и вот уже лезвие ножа неприятно холодит горло.
— После неудачной охоты его светлость надолго впадает в хандру. От этого очень многие страдают. В мои ближайшие планы совсем не входит стать одним из страдальцев, веришь? Поэтому сиди тихо, иначе, твое тело станет отличным удобрением для этого леса, – очень тихий ровный голос, словно и не убить грозился, а о погоде беседовали.
Тем временем Баррэ уже подобрался к малышу довольно близко, но отчего-то медлил. Плавно вытянул вперед левую руку и несколько раз призывно щелкнул языком. К моему ужасу, жеребенок сделал несколько шагов навстречу, вытянув мордочку навстречу руке. Очевидно, решив, что промаха не будет, герцог резким движением правой руки набросил петлю. Единорожек рванулся в сторону, но волосяная веревка держала крепко. Обезумев от страха, малыш жалобно закричал. Никогда еще не слышал, чтобы крик звериного детеныша так походил на голос ребенка. Но тут же раздался другой крик – радостный, исполненный торжества.
Я взял его, Ромеро! Взял! Оставь это чучело, помоги стреножить единорога, живо! Ах ты тупое животное, чтоб тебя разорвало! – последнее относилось к жеребенку, который очередным прыжком в сторону едва не заставил герцога потерять равновесие. Разозленный сопротивлением, охотник сначала чуть ослабил путы, затем обеими руками рванул аркан на себя. Ножки малыша подломились, он всем телом тяжело рухнул наземь и замер неподвижно.
Баррэ крадучись подошел к своей жертве и, пригнувшись, осмотрел ее, после чего сплюнул с выражением крайней досады.
— Мертв! Ударился о камень при падении. Ромеро, долго мне тебя ждать, собачье мясо? Давай, хватай его и грузи на лошадь, сделаем отличное чучело, если не протухнет.
Внезапно сильный порыв ветра с гулом качнул деревья, взметнул ввысь пыль и опавшую листву. Казалось, лес стонал от боли и ярости. Ромеро, собиравшийся выполнить приказ хозяина, приостановился и с сомнением огляделся.
— Что происходит? – он очень старался сохранить хладнокровие, но страх явственно слышался в голосе.
— Убийство единорога в Священном лесу не останется безнаказанным. – не знаю откуда, но я знал это, знал!
Жесткие, как проволока, ветки стелящегося кустарника, обычно росшие вертикально, вдруг поднялись, оплетая сапоги герцога Баррэ. С диким воплем тот попытался вырваться, но безуспешно. Все новые и новые отростки вцеплялись в одежду, раздирая ее в клочья и оставляя кровяные полосы на незащищенном теле. Через короткое время человек остался совершенно нагим. В столбняке от боли и ужаса он лишь вращал глазами уже не в силах кричать. Как будто удовлетворившись результатом, окровавленные ветки легли на землю, приняв свой обычный вид.
Нужно отдать должное Ромеро, это был слуга каких поискать: храбрый, преданный, терпеливый. Даже сейчас он не собирался бросать господина в беде и, держа топорик наготове, сделал несколько шагов по направлению к поляне. Только оглянувшись на мой предостерегающий возглас, он едва не разделил участи хозяина, ибо второе действие трагедии шло уже полным ходом.
Почва под ногами герцога осела, как болотная трясина, отчего ноги человека погрузились до колен. Затем какая-то неведомая сила сначала резко скрутила плоть, как мокрую тряпку, после чего медленно вернула в исходное положение. Криков не было, лишь ужасный треск ломающихся костей сопровождал экзекуцию. На какое-то мгновение изуродованное тело застыло неподвижно. Из того места, где раньше был рот, вылетело что-то похожее на клуб черного дыма и медленно опустилось на землю. Едва коснувшись ее, субстанция изменила цвет, уподобившись белому туману, и поплыла к телу малыша единорога. Вот она уже замерла, у его головы, едва колыхаясь, — и начала медленно растворяться. Легкая дрожь прошла по боку жеребенка, шевельнулись ножки. Вскоре он уже стоял, недоуменно разглядывая веревку, шевелившуюся при каждом движении.
Пока я, как зачарованный любовался воскрешением, Ромеро с ужасом глядел на то, что осталось от герцога. Почва, только недавно оседавшая под тяжестью тела, уплотнилась и ничем не отличалась от прочих участков леса. Но то, что происходило с самим телом, заслуживает отдельного описания.
На наших глазах кожа грубела и съеживалась; кровавые шрамы оставленные безжалостным кустарником, изменялись, становясь морщинами характерными для коры лиственных деревьев. Руки стали парой толстых ветвей, из которых уже тянулись отростки поменьше. Лицо исчезло полностью, на месте глаз и носа виднелись потеки смолы, лишь небольшое дупло сохранилось на месте рта. Ноги ниже колен стали корнями, крепко вцепившимися в землю.
— Все кончено, Ромеро, — я толкнул его в бок. – Слышишь меня? Все кончено, твоего господина больше нет. Садись на лошадь и уезжай, сейчас же!
Не заставляя повторять дважды, он резво прыгнул и, нещадно рубя плетью гнедого жеребца, вскоре скрылся из виду. Надо сказать, это было сделано куда как вовремя, потому что вскоре, сминая подлесок, на поляну вылетела самка единорога – красивое мощное создание. Как вкопанная остановилась возле малыша, раздувая ноздри и беспокойно оглядываясь. Убедившись, что опасности нет, заржала негромко и укоряюще – совсем, как лошадь, но на пол октавы выше. Единорожек, подлизываясь, сначала легонько потерся мордочкой об ее шею, потом, сочтя инцидент исчерпанным, попытался дотянуться до вымени, но веревка не позволила.
Я медленно зашагал к ним. Уловив движение, мать одним прыжком встала между нами, злобно фыркая, воинственно целясь рогом, и роя землю копытом. Я остановился, приговаривая что-то ласковое, успокаивающее. Наконец, почувствовав или поверив, что я не замышляю козней, позволила пройти. Осторожно, самыми кончиками пальцев я ослабил петлю, снял ее с малыша и немедленно ретировался.
Порядком устав от приключений, я добрался до хижины и, отправив весточку в оплот Трех сосен, начал готовиться к завтрашнему обряду очищения Священного леса.
Автор: Realgar
Внимание! Обновился наш рейтинг самых перспективных онлайн-игр!
Новые статьи категории Художественные рассказы:
При копировании понравившихся статей, пожалуйста, не забывайте указывать ссылку на первоисточник со своего сайта, блога или группы. Спасибо. Добавить комментарий к статье “Лесная история”:
Добавить комментарий анонимно:
| Предыдущая статья | Следующая статья |